И все-таки — как быть с обвинениями Распутина в пьянстве и кутежах?
Да, он пил, когда требовалось поддержать компанию. Но вот как это происходило. Свидетельствует Муня Головина:
«Григорий был со всеми любезен, угощал всех напитками и сам пил больше всех, но никогда не был пьян и сохранял ясность ума» [7] (с.
352).А вот что сообщает о Распутине глава департамента полиции в 1916–1917 гг. А.Т. Васильев. Уж полицейскому-то начальнику должно было все быть известно обо всех. В том числе и о самом известном в столице человеке:
«Никогда не слышал от него бахвальства связями с царской семьей, никогда не видел его пьяным» [16] (с. 329–331).
Так что если кто и упивался в компании Распутина, не зная нормы, так это был кто угодно, но только не он сам. Пьяным его не видел никто и никогда. Потому обвинение в неумеренных приемах горячительных напитков человека, который вообще никогда не пьянел, дело просто безсмысленное.
Но кто же был Распутин?
Себя называл он странником. И не потому, что странно себя вел, как теперь принято думать в кругах оболваненного пропагандой общества, а потому что исходил ногами, причем, большую часть так и вообще — босиком, множество стран. В том числе и при путешествии в Святую Землю. Вот, например, что сообщает он, как очевидец, о праздновании Пасхи в Иерусалиме. Причем, сравнивает католическую с нашей:
«Я был очевидцем и сравнивал их Пасху с нашей — у них неделей раньше она была. Что же сказать про их Пасху? У нас все, даже не православные радуются. В лицах играет свет, и видно, что все твари веселятся. А у них в основном самом храме никакой отрады нет, точно кто умер, и нет ожидания: выходят, а видно, что нет у них в душе Пасхи, как у избранников, а будни. Какое же может быть сравнение с Пасхой Православия! Никакую веру нельзя сравнить с Православной. У других есть ловкость — даже торгуют святыней, а видно, что нет у них ни в чем отрады, вот обман, когда даже в Пасху служат, и то лица мрачные, поэтому и доказывать можно смело, что если душа не рада, то и лицо не светло — вообще мрак, — а у православных, когда зазвонят и идешь в храм, то и ногами Пасху хвалишь, даже вещи и те в очах светлеют. Я не берусь судить. А только рассуждаю и сравниваю католическую Пасху с нашей, как я видел во Святой Земле служили Пасху у греков. А премудрости глубину не берусь судить! Я чувствовал, как у нас ликуют православные, какая у нас величина счастья, и хотелось бы, чтобы нашу веру не унижали, а она без весны цветет над праведниками, для примера указать можно на о. Иоанна Кронштадтского, и сколько у нас светил — тысяча мужей Божиих» [7] (с. 354–355).
Но писал ли Распутин более подробно о своих странствованиях?
Еще как. Вот лишь небольшие отрывки из одной его книги «Житие опытного странника» [17]:
«Когда я жил сперва, как говорится, в мире до 28 лет, то был с миром, то есть любил мир и то, что в мире, и был справедлив и искал утешения с мирской точки зрения. Много в обозах ходил, много ямщичал и рыбу ловил и пашню пахал. Действительно это все хорошо для крестьянина!
…Пахал усердно и мало спал, а все же-таки в сердце помышлял, как бы чего найти, как люди спасаются… Вот я и пошел паломничать… В паломничестве мне приходилось переносить нередко всякие беды и напасти, так приходилось, что убийцы предпринимали против меня, что разные были погони… Не один раз нападали волки, но они разбегались. Не один раз также нападали хищники, хотели обобрать, я им сказывал: “Это не мое, а все Божье, вы возьмите у меня, я вам помощник, с радостью отдаю”, — им что-то особенно скажет в сердце их, они подумают и скажут: “Откуда ты и что такое с тобой?” “Я человек — посланный брат вам и преданный Богу”. Теперь это сладко писать, а на деле-то пришлось пережить все.
Я шел по 40–50 верст в день… Мне редко приходилось кушать, по Тамбовской губернии на одних картошках, не имел с собой капитала и не собирал вовек: придется, Бог пошлет, с ночлегом пустят — тут и покушаю. Так не один раз приходил в Киев из Тобольска, не переменял белья по полугоду и не налагал руки до тела — это вериги тайные, то есть это делал для опыта и испытания. Нередко шел по три дня, вкушал только самую малость. В жаркие дни налагал на себя пост: не пил квасу, а работал с поденщиками, как и они; работал и убегал на отдохновение на молитву.
…читал ежедневно Евангелие понемногу… вдруг проникла ко мне мысль… Мне недостойному пришло в голову… взял, выкопал в конюшне вроде могилы пещерку и туда уходил между обеднями и заутренями молиться. Когда днем свободное время, то я удалялся туда, и так мне было вкусно, то есть приятно, что в тесном месте не разбегается мысль, нередко и ночи все там проводил» [7] (с. 478–480).
И вот как Распутин оказался в Царских покоях:
«В жизни Царской Семьи Григорий Распутин появился в 1907 году. Всем, кто интересуется личностью Распутина, хорошо известно, что одними из первых его почитателей явились Великий князь Николай Николаевич, его жена Великая княгиня Анастасия Николаевна, а также его брат Великий князь Петр Николаевич вместе с женой Великой княгиней Милицей Николаевной. Обе Великие княгини были родными сестрами — черногорскими принцессами. Именно через них Григорий Ефимович был введен в царский Дворец и представлен Государю и Государыне» [6] (с. 476).
Семьи эти, заметим, языческие. Так как двум родным братьям на двух родных сестрах жениться Православная Церковь воспрещает. Мало того, именно через черногорских княжон была произведена масонами попытка ввести в Царскую Семью Филиппа Вашопа. Но вот кем являлся он:
«Господин Филипп (полное его имя Ницье-Вашоль Филипп) родился в 1849 году в местечке Луазье в Савойе. В двадцатилетнем возрасте он обосновался в городе Лионе. Учился в частном заведении аббата Шевелье, а затем поступил на медицинский факультет Лионского университета. Он стал “духовным учителем” другого известного во Франции оккультиста — “мэтра Папюса” (1865–1916) (Согласно полицейским данным, “доктор Папюс” “являлся евреем Жераром Энкоссом (Анкоссом), возглавлявшим Верховный совет оккультного ордена мартинистов”)…
В Лионе у него образовался круг почитателей, и он даже открыл свою школу, в которой преподавались тайны “герметического знания”, “эзотерический и символический методы понимания внешнего мира” в соответствии с “древней посвятительной традицией”.
Все это очень напоминало масонские интеллектуальные упражнения. Не совсем ясно, принадлежал ли сам Филипп к какой-либо масонской ложе, но его наставник “мэтр Папюс” играл среди французских масонов видную роль» [7] (с. 283–284).
И очень не случайно именно Петром Николаевичем и черногоркой Милицей он был приглашен в Россию, где встретился и с Царской Четой:
«Филипп несколько раз приезжал в Россию и оставался здесь подолгу. Местом его пребывания была усадьба Петра и Милицы Знаменка недалеко от Петергофа. Здесь он в июле 1901 года познакомился с Венценосцами» [7] (с. 285).
Однако, что бы ни судачили по поводу этих встреч с модным по тем временам французом:
«Встречи Царской Четы с Филиппом не выходили за пределы вечерних встреч и духовных бесед. Слухи же о спиритических сеансах, о “вызове духов”, “об общении с загробным миром” так и остались слухами, и никогда не были подтверждены» [7] (с. 286–287).
Какую роль играл в готовящемся в России перевороте Филипп Вашоп и его босс Папюс — Жерар Анкосс?
Вероятно, коль так много времени он провел в обществе Петра и Николая Николаевичей, а также их жен черногорок, Милицы и Станы, затевалось как-либо охмурить масонским спиритуализмом, входящим в ту пору в большую моду, и Царскую Чету. Но, увы, заговорщикам выполнить своих намерений не удалось.
Вероятно, что-либо подобное тому, что ощутили в заграничном маге и волшебнике, княжны черногорки впоследствии хотели увидеть и в Распутине:
«Именно эти две Великие Княгини первыми среди аристократии начали принимать в своих дворцах этого странного человека родом из сибирского села Покровское, уже к началу XX века снискавшего славу врачевателя душ и провидца.
Милица и Анастасия познакомились с ним в 1903 году в Киеве, на подворье Михайловского монастыря, когда прибыли в Киево-Печерскую Лавру на моление. Они сразу же разглядели в нем человека, обладающего “большим духовным даром”. Его глаза горели таким “магическим огнем”, что немедленно покорили сердце “пламенной оккультистки” Милицы. Она была потрясена и после непродолжительной беседы сразу же пригласила Григория к себе в столицу» [7] (с. 297).
«Черногорки познакомили Царя и Царицу с Распутиным. Несколько месяцев при встречах расхваливали старца, уверяли, что он способен узреть то, что остальным смертным не дано видеть, что он способен снять недуги, перед которыми медицина безсильна.
Александра Федоровна к таким способностям всегда относилась очень внимательно: у нее на руках больной Цесаревич и она не могла оставить без внимания подобный дар. Тем более что Милица рассказала, что у сына Романа, которого когда-то вылечил месье Филипп, опять появились признаки падучей, и Григорий помог» [7] (с. 298).
Однако же вел себя в высшем обществе сибирский крестьянин Григорий, совершенно не обращая внимания на устоявшийся в нем этикет, чисто по-русски: называл всех на «ты» и в качестве приветствия лобызался троекратно со всеми:
«Такие весьма странные “манеры” и “этикеты” сибирского крестьянина шокировали и оскорбляли интеллигентную, высокообразованную и утонченно воспитанную публику. Внешний вид вполне соответствовал привычкам. У Григория Ефимовича была длинная, мужицкая борода, ношение которой в высшем обществе запрещено было еще при Петре I. Но все это терпелось до поры до времени, поскольку в Григории Распутине многие видели всего лишь диковинку, новый источник праздного развлечения и праздного любопытства, требующего постоянного удовлетворения. Привлекали слухи о его прозорливости, целительных способностях, на что человек часто бывает так падок» [6] (с. 476–477).
Высшее общество той поры сходило с ума от безделья: пиры и балы уже давно приелись, хоть и не прекращались ни на мгновенье, а потому хотелось чего-нибудь особенного. А этим особенным и являлись в ту пору бабки гадалки да аферисты чревовещатели, в те времена густо заполонившие столицы, на тот момент чуть ли не полностью безбожные и лишенные традиционных русских национальных основ.
Распутина рассматривали они, прежде всего, как столь модного в ту пору какого-то особого рода волшебника. Пусть, в отличие от привычных в ту пору ведьм и колдунов, и православного человека. Им было совершенно без разницы — каким духом пользовался этот очередной вошедший в большую моду целитель: Русским Духом, творящим созидание и истинное целительство, или духами злобы — бесами, которые стояли на услужении гадалок и ворожей и лишь вредили здоровью тех людей, которые за их услугами обращались. Потому-то и Распутин, представляя собой самое удивительное явление той поры, попадает сначала к собирателю всех самых удивительных чудес и явлений — к представителю высшей знати, замешанной в масонстве, — к Николаю Николаевичу.
Однако же, став известным в Петербурге, Распутин оказывается в противоположном Николаю Николаевичу лагере:
«К нему потянулись те, кто хотел вырваться из когтей Нового Содома, в который превратился Петербург, кто желал обрести путь ко спасению своей души и видел в Григории Распутине пример действенной, живой веры, способной творить чудеса» [6] (с. 429).
«В первые годы знакомства встречи не были частыми. Происходили они, как правило, у Милицы и Станы, но затем, после охлаждения между Царской Семьей и черногорками, наступившего в 1908 году, Распутин стал появляться и во Дворце. Хронология этих встреч зафиксирована в дневнике Николая II. В 1906 году они виделись два раза, в 1907 году — три» [7] (с. 147–148).
А потому, когда Распутин, покинув эзотерический мир Николая Николаевича и черногорских княжон, переходит в свой естественный лагерь, где Русскому Духу, находящемуся в нем становится много комфортней, в лице своего бывшего благодетеля он приобретает непримиримого врага:
«Все более возраставшая неприязнь к Распутину со стороны Великого князя Николая Николаевича усугублялась еще и тем, что их позиции по отношению к назревавшей войне были противоположными. Великий князь жаждал войны, был, используя современный языковый оборот, ярким представителем “партии войны”. Григорий Ефимович, как известно, был ее противником и пытался повлиять (впрочем, совершенно безуспешно) в этом вопросе на Императора. Григорий Новый (Распутин) открыто указывал на ошибочность позиции Великого князя Николая Николаевича и те отрицательные последствия, которые произойдут в случае развязывания войны, призывал не слушать Великого князя в этом вопросе» [6] (с. 477).
Вообще масонство предполагает привлечение на свою сторону людей любых взглядов. Масонам это делать тем более не сложно, что каждому неофиту они будут давать именно для него и заготовленные обещания. Кому-то, буддисту например, объявят о том, что они стремятся в конечном итоге воплотить власть Будды на планете. Иному, какому-нибудь либералу, будут обещать получение со своих капиталов просто невиданных барышей. А вот Николаю Николаевичу, судя по его действиям, они пообещали путем выдвижения его на пост главнокомандующего во время войны, оболгав и морально уничтожив существующего Императора, поставить его самого на пост регента в подготавливаемом на месте прежней России новом либеральном государстве. Понятно, впоследствии, объявив Николая II для управления страной непригодным, в конце концов к управлению государством будет поставлен он лично.
Вот почему Николай Николаевич ратовал за начало такой войны. И вот почему Распутин, прекрасно понимающий, чем такое закончится, всегда стоял против ее начала. Ну, понятно, и главную роль в этом отчуждении представляло собой то отчуждение, которое еще со времен Петра I имело высшее российское общество к русскому народу:
«В этом же состоит главная причина того, почему “общество” не приняло, не могло потерпеть рядом с собой крестьянина Григория Распутина. Его личность, простые обычаи, замешанные на глубокой вере в Бога, преданности Русскому Царю, вековых традициях крестьянского быта, казались дикостью. Его крестьянская мудрость воспринималась как оскорбление их премудрости, премудрости века сего. Два этих мира оказались несовместимыми. Русского крестьянина смог понять и полюбить только Русский Царь и Русская Царица. Они оказались с ним одного, Русского, Духа. И за это на Них, Русских Венценосцев, обрушилась лавина ненависти тех, кто этот Дух терпеть не мог, — та самая “либеральная интеллигенция”, прогнившее, выродившееся “общество”» [6] (с. 478).
Вот что удивило Вырубову, когда она впервые увидела Распутина у великой княгини Милицы Николаевны:
«…глаза его, необыкновенно проницательные, сразу меня поразили и напомнили глаза отца Иоанна Кронштадтского» [7] (с. 164).
Этого светильника Святорусской Земли напомнили и чудеса, произошедшие по молитвам странника Григория. Вот в каком безнадежном положении находилась Анна Вырубова после железнодорожной катастрофы:
«Императрица прислала врача-женщину княгиню Гедройц — главного врача Царскосельского лазарета Императрицы. Осмотрев А.А. Вырубову, она нашла ее состояние настолько тяжелым, что просила немедленно вызвать ее родителей, так как ей оставалось жить несколько часов» [7] (с. 172).
А потому не иначе как:
«Чудом воскрешения из мертвых считается исцеление Анны Вырубовой…» [5] (с. 99).
Вот как описывает этот эпизод в то время исполняющий обязанности директора департамента полиции С.П. Белецкий:
«Положение А.А. Вырубовой было тогда очень серьезным, и она, находясь все время в забытьи, была уже напутствована глухой исповедью и причастием Святых Таин. Будучи в бредовом, горячечном состоянии, не открывая все время глаз, А.А. Вырубова повторяла лишь одну фразу:
— Отец Григорий, помолись за меня!..
Узнав о тяжелом положении А.А. Вырубовой, со слов графини Витте, “Распутин… прибыл в Царское Село в приемный покой лазарета, куда была доставлена Вырубова...
В это время в палате, где лежала А.А. Вырубова, находились Государь с Государыней, отец А.А. Вырубовой и княжны Гедрольц. Войдя в палату без разрешения и ни с кем не здороваясь, Распутин подошел к А.А. Вырубовой, взял ее за руку, и, упорно смотря на нее, громко и повелительно сказал ей:
— Аннушка, проснись, погляди на меня!..
И, к всеобщему изумлению всех присутствовавших, она открыла глаза и, увидев наклоненное над нею лицо Распутина, улыбнулась и сказала:
— Григорий, это ты? Слава Богу!
Тогда Распутин, обернувшись к присутствовавшим, сказал:
— Поправится!” » [11] (т. 1, с. 140).
«Ее состояние с этого момента удивительным образом начало улучшаться. Несмотря на многочисленные переломы ног, тазобедренных костей и общее сотрясение организма, Анна Александровна выжила…» [7] (с. 172).
Так что молитвы странника Григория творили чудеса отнюдь не в переносном смысле.
Распутин, как уже выше описано, был странником пилигримом, босиком произведшим паломничество в Святую Землю. Он, словно монах, не питался ни мясом, ни молоком, причем был молитвенником, чья молитва доходила по назначению. Вот, например, как описывает Вырубова очередное чудесное исцеление им наследника Алексея.
В 1916 г. у наследника Алексея пошла из носа кровь. Доктора очень долго, несмотря на все усилия, ничего поделать не могли. Наконец, не найдя иных вариантов, вызвали Распутина. И тот:
«…подойдя к кровати, перекрестил Наследника, сказав родителям, что серьезного ничего нет и им нечего безпокоиться, повернулся и ушел. Кровотечение прекратилось.
Государь на следующий день уехал в Ставку. Доктора говорили, что они совершенно не понимают, как это произошло. Но это — факт» [6] (с. 125).
Вообще дар целительства у Распутина обнаруживается еще с детства:
«Уже в юности Григорий проявил свой дар чудесного излечения животного. С его слов дочь Матрена писала: “Как-то за обедом дед сказал, что захромала лошадь, возможно, растянула сухожилие под коленом. Услыхав это, отец молча встал из-за стола и отправился на конюшню. Дед пошел следом и увидел, как сын несколько секунд постоял возле лошади в сосредоточении, потом подошел к задней ноге и положил ладонь прямо на подколенное сухожилие, хотя прежде даже никогда не слышал этого слова. Он стоял, слегка откинув голову, потом, словно решив, что исцеление свершилось, отступил на шаг, погладил лошадь и сказал: «Теперь тебе лучше».
После этого случая отец стал вроде ветеринара-чудотворца и лечил всех животных в хозяйстве. Вскоре эта практика распространилась на всех животных в Покровском. Потом он начал лечить и людей. «Бог помогал» [говорил он]” [8] (с. 19). Записала Матрена и особый случай исцеления, который можно назвать спасением человека от неминуемой смерти. “Однажды отец после дня, проведенного в дороге, попросил в одной избе ночлега и хлеба. Хозяйка, чем-то удрученная, впустила его. Тут же стала понятна причина озабоченности женщины. На лавке, под кучей одеял, лежала девочка. Похоже было, что она умирает. Отец подошел к ней. Ребенок был без сознания, единственным признаком жизни оставалось еле слышное дыхание и иногда — стон. Отец попросил оставить его наедине с больной. Родители девочки вышли.
Отец упал на колени возле лавки, положил ладонь на пышущий жаром лоб ребенка, закрыл глаза и начал молиться. Он рассказывал, что совершенно не ощущал течения времени. Обезпокоенные родители то и дело приоткрывали дверь и с изумлением смотрели на застывшего в молитве человека. Наконец девочка шевельнулась, открыла глаза и спросила:
— Я жива?
Через минуту она ничем не напоминала умирающую” [8] (с. 50).
Свой дар чудесных исцелений старец Григорий проявлял на многих людях…» [5] (с. 96–97).
Библиографию см.: СЛОВО.Серия 5. Кн. 3. Св. старец Григорий http://www.proza.ru/2017/05/11/914
Свежие комментарии