А вот какие изменения произошли в разоренном смутами нашем государстве после передачи масонами власти их ставленнику — Михаилу Романову:
«После Смутного времени внешняя торговля России целиком попала в руки иностранного, преимущественно английского, голландского и немецкого капитала. Иностранные купцы пользовались в России широкой свободой, занимаясь не только скупкой русских товаров для вывоза и продажей ввезенных ими западноевропейских товаров русским оптовикам, но и сами продавая импортированные ими товары непосредственно русскому потребителю» [178] (с.
454).Вот что сообщает о своих земляках, словно у себя дома хозяйничающих в Московии, немец Адам Олеарий, в 1634 г. бывший в Москве в составе голштинского посольства. Вот чей, с его слов, в те времена был Архангельск:
«Ежегодно приезжают сюда голландские, английские и гамбургские суда с различными товарами. В то же самое время собираются в путь купцы по [всей] стране, особенно немцы из Москвы, а зимою со своим товаром на санях они вновь возвращаются отсюда домой» [267] (с. 152).
То есть Москва в те времена уже являлась их домом!
Иными словами, в Архангельске своим землякам живущие в Москве немцы привозили за год собранные по нашим землям произведения нашего труда. Что и понятно, за безценок здесь скупленные в несезонье. Их и везли они через вроде бы как формально и наш, но на самом-то деле в тот период их порт, Архангельск, своим землякам для перепродажи втридорога на далекий Запад. То есть Россия тех времен превращается в самую настоящую колонию, чьи земли теперь беззастенчиво грабит инородчина, запущенная сюда царями масонами.
И всему виною вовсе не мальчик на троне. Но укативший к полякам его отец. Вот что сказано о Филарете в Советской военной энциклопедии:
«…с 1619 по 1633 фактич.
правителем был вернувшийся из польского плена отец М.Ф., патриарх Филарет, официально носивший титул “великого государя”…» [108] (т. 5, с. 330).То есть главный заказчик революции целых 14 лет находился у власти. Так что сомневаться в том, что именно он установил течение всей дальнейшей политики государства на век вперед, более не приходится. То же самое происходит у нас и теперь, хоть главный революционер давно и сгинул от обострившегося сифилиса. Все дело в том, что его сатанинские мощи не преданы земле, но оставлены для поклонения в сатанинском капище. И пока они будут там оставаться, о возрождении нашего национального государства не может быть никакой и речи.
Но чем же была ознаменована государственная политика, когда во главе нашей Державы оказался резидент ордена Василия Великого?
Смотрим за записями социалистов, просто, казалось бы, собою и предназначенных исключительно для того, чтобы ругать демократов. Вот какими «подвигами» себя прославил избранный масонским капиталом царь. Тут уж и советские историки не могут не позлорадствовать:
«Внутр. политика М.Ф. была направлена на укрепление государственно-политич. системы феодально-крепостнич. строя… Упрочение феодально-крепостнич. отношений было связано с… усилением эксплуатации крестьян, резким ростом гос. налогов и податей, дальнейшим юрид. оформлением крепостного права» [108] (т. 5, с. 330).
И вот какие законодательства, свирепствовавшие в ту пору, не позволяли увеличиваться населению нашей страны. Романовы на корню рубили сучок, на котором сидели:
«…за неделю до Юрьева дня осеннего или спустя неделю после Юрьева дня (Суд. гл. 88), крестьянин мог переходить от одного помещика к другому. При переходе крестьянин обязан был заплатить прежнему помещику пожилого за двор в безлесных местах рубль и два алтына, а в лесных 56 коп.; тот крестьянин, который жил у помещика год — при переходе платил за полдвора; за три года платили три четверти двора, а за четыре — весь двор (Суд. гл. 88). Законом было предписано, чтобы такой переход не иначе был совершен крестьянином, как по объявлении о том помещику, на земле которого он жил, производстве с ним расчета в пожилых и оброчных деньгах при свидетелях, в том числе и при владельце, к которому крестьянин намерен перейти. В противном случае он считался беглым и был подвергаем пене, равно и как тот владелец, который принимал его на свою землю, не объявя о том в судебном месте» [32] (с. 417–418).
Так что законы при Михаиле уже мало чем отличались от затем добавленного его сыном Алексеем еще и полного закрепощения русского человека.
Но Алексею, между прочим, было, у кого наследовать такую «прогрессивную» форму взаимоотношений между людьми. Крепостное право, в свое время, ввел ни кто иной, как Лжедмитрий I. При его воцарении:
«…объявлен был боярский приговор, который… утверждал крепостное право…» [212] (с. 153).
Так что именно политику по отношению к русскому человеку Лжедмитрия и вводил своим правлением самый еще первый Романов!
Но если Лжедмитриям так и не удалось воплотить в жизнь заказ своих масонских хозяев, то Романовы этот пробел восполнили более чем исправно:
«Вотчинники и помещики получили право сыскивать и возвращать своих беглых крестьян… крестьяне были прикреплены к своим владельцам навсегда…» [160] (с. 56).
Как уже советские крестьяне будут затем прикреплены к своим советским колхозам.
Но и нынешние времена напоминают те еще давние совсем не менее:
«…возрастало сближение Московского государства с иностранцами…» [130] (с. 408).
И вы думаете с той целью, чтобы из России лапотной соделать индустриальную державу?
Да вовсе нет. Ведь правления Михаила–Алексея один к одному копирует уж куда как более известное нам правление и иного масонского тандема — Горбачева–Ельцина, когда вместо ракетной техники заводы сначала начинают усиленно выпускать никому не нужные сковородки, а затем вообще закрываются, якобы из-за не имения сбыта готовой продукции. В образовавшуюся же нишу и впрыскивается залежалый импортный ширпотреб, избавляя от банкротства давно грешащую перепроизводством товаров заграницу:
«Так, в 1634 году переводчик Захария Николаев отправлен был в Германию для найма мастеров медеплавильного дела. Иноземец Фимбрандт получил на десять лет привилегию поставить в поместных и вотчинных землях… мельницы и сушилы для выделки лосиных кож, причем запрещалось всем другим торговать этими предметами. Другой иноземец швед Коэт получил право устроить стеклянный завод близ Москвы. В 1644 году гамбуржцу Марселису с детьми (получившему еще в 1638 году право на оптовую торговлю на севере государства и в Москве) и голландцу Филимону Акему позволено устроить по рекам Шексне, Костроме и Ваге и в других местах железные заводы с правом безпошлинной продажи изделий, на 20 лет, внутри и вне государства…
На откуп от казны отдавались сборы на мостах и перевозах. Это были тяжелые для народа сборы…
Около царя были иноземцы: доктора, аптекари, окулист, алхимист, лекари, переводчики, часовых и органных дел мастера…» [130] (с. 408–409).
«Теперь, подражая иноземным образцам, царь и бояре в Москве начинают выезжать в нарядных немецких каретах, обитых бархатом, с хрустальными стеклами, украшенных живописью; бояре и богатые купцы начинают строить каменные палаты на место плохих деревянных хором, заводят домашнюю обстановку на иноземный лад, обивают стены “золотыми кожами” бельгийской работы, украшают комнаты картинами, часами, которые царь Михаил, невольный домосед с больными ногами, решительно не знавший, куда девать свое время, так любил, что загромоздил ими свою комнату; заводят музыку…» [178] (с. 214).
То есть еще при Михаиле, когда страной фактически правил глава осуществленного масонством переворота, Филарет, было сделано абсолютно все то, что мы обычно приписываем некому такому «гению Петра». И маховик государственного самоуничтожения был раскручен до того продуманно четко и отлаженно, что разрушение Святой Руси, уже и после смерти как лжецаря, так и лжепатриарха, только продолжало набирать обороты.
И вот какие имеются подтверждения всего вышесказанного. В.С. Соловьев:
«При прежних Государях, при царе Иване Васильевиче, иноземцы никакие не служили» [178] (с. 35).
Мало того, что не служили. Вот как осторожна была Москва при общении даже с иностранными послами. Вот что сообщает, плачась о полной невозможности при посещении этой страны выведать какие-либо необходимые сведения, один из них. Даниил из Бухова (1575 г.) посол Австрийского императора Максимилиана II:
«Во время нашего пребывания в Дорогобуже нам было запрещено прогуливаться, осматривать крепости и даже говорить с проезжающими Литовскими купцами; ибо у сего необразованного народа такое ведется обыкновение, чтобы посланников иностранных государей держать как бы в заключении, дабы они не могли знать, что у них происходит» [303] (с. 13–14).
Так что даже достаточно не частых посетителей своей страны, таких как послов иностранных государств, ввиду возможного (и даже естественного) с их стороны шпионажа, у нас встречали чрезвычайно осмотрительно. Всем же остальным выведывать наши секреты было и еще более небезопасно:
«Московия до такой степени недоступна, что никто без письменного пропуска, или не известив о своем прибытии начальников соседствующих городов, не может въехать в оную, если не хочет подвергнуть себя величайшей опасности» [303] (с. 7).
Однако ж и сама цель появления здесь этого иностранного посольства отображала боязнь поляков и литовцев всей силы русского оружия, которое могло очень сильно ударить по престижу западных басурман после окончания перемирия с Россией. Они хотели, чтобы император священной Римский империи Максимилиан II:
«…исходатайствовал еще продолжения перемирия» [303] (с. 5).
Чтобы глава католических держав:
«…яко покровитель всему христианскому миру, обратил взор и на их государство, находящееся в крайней опасности» (там же).
Вот как обстояло у нас дело как с наличием в стране иностранцев, потенциальных шпионов иноверных нам государств, так и с умением вести военные действия, после чего заграница, запросившая перемирия, теперь тряслась от ужаса скорого его окончания и возобновления нами против них военных действий.
Но Русских Царей в Русском государстве сменяют глядящие в рот масонам предатели. Потому заменяют наши воинские обычаи, позволявшие некогда громить время от времени собираемые врагами антирусские коалиции, иноземными нововведениями в порядки русской армии.
Ключевский:
«…еще при царе Михаиле был составлен устав для обучения ратных людей иноземному строю…» [178] (с. 207).
То есть уже самый первый царь из династии Романовых начинает перекройку нашей страны на иноземный лад. И начинает с самого главного — с воинского устава.
И вот по какой причине наш устав был переделан под иноземный. Алексей Михайлович, что становится известным со слов посла Австрии барона Майерберга, выплачивает:
«Жалованья каждому иностранному полковнику — 40 руб. в месяц [табун в 80 коней или стоголовое стадо коров — на день по тонне мяса — А.М.], … Подполковнику — 18 руб., главному начальнику над караулами (Майору) — 16 руб., начальнику конного отряда (эскадрона) — 13 руб., его наместнику — 8 руб. и корнету — 7 руб. Прочим же низшим должностным лицам, которые все Москвитяне, по 15 рублей в год…
Оттого вышло, что этих иноземцев набралась такая пропасть на Царскую службу в Москву из Германии, Батавии, Англии, Шотландии и других стран… я мог бы прочитать записанные в моей памятной книжке имена более ста иностранных Полковников, многих Подполковников и Майоров и назвал бы почти безчисленное множество Капитанов и Прапорщиков. Всем им Алексей не тяготится платить жалованье даже и задаром в мирное время…» [310] (с. 177–178).
И если самые из иностранцев даже нижние чины откушивают, как нами вычисляется, порядка 40 кг мяса в день (полковники, которых за сотню, сжирают единовременно за день по 100 тонн нашего мяса [за год — 36 тыс. тонн!]), то уже своим, от щедрот иноземнолюбимых Романовых, перепадает лишь по семи кг на душу. Тоже вроде бы и ничего, но, однако ж, в сравнении с целой армией прожорливой иноземщины — это просто плевок в лицо собственным профессиональным военным. Спрашивается, как и почему могут быть такими разными зарплаты своих и чужих?
Лишь в единственном случае: если чужие и являются своими, а свои, наоборот, чужими. Другого объяснения этой странности в оплате просто нет.
Но лишь разницей оплаты не ограничивалось всевластие в России иноземцев. Учредив крепостное право, «Тишайший» вверяет свежесвязанного им по рукам и ногам русского человека под иностранное ярмо. Вот что сообщает о засилии иноземщины в эти времена один из немцев, пишущих о России той поры. Во времена Алексея Михайловича у этих получающих по тонне мяса в день прожорливых полковников находились в рабстве целые поселения русских людей, от щедрот препожалованные им этим иноземнолюбивым монархом:
«Раньше у них были поместья. Но патриарх добился от царя того, что не желающие принимать русскую религию должны были отказаться от поместий под таким предлогом: было бы, дескать, несправедливо, если бы еретики и неверующие господствовали над христианами» [319] (с. 114).
Так чему же соответствуют устраиваемые этим самым «Тишайшим» порядочки?
Лишь единственному: иностранному нашей страны завоеванию. Лишь в таком случае турки или татары, поляки или немцы могли всецело хозяйничать на землях православных людей.
И вот к чему совершенно естественно вела эта попытка первыми Романовыми смены нашей религиозной ориентации:
«В старой описи дел Посольского приказа находим такое любопытное указание: в 1623 г. состоявший на московской службе голландец Фандергин представил в приказ какую-то статью “Об алхимисской мудрости и об иных делах”; после того в 1626 г. он подал в тот же приказ записку “О высшей философской алхимеи”» [178] (с. 220).
И это все еще при самом первом царе из династии Романовых! Причем, в тот период, когда из-за молодости и недалекости ума вступившего в правление царя Михаила всеми делами управлял сам Филарет — как мы заподозрили — слишком явный масон, чтобы этого можно было, сильно зажмурившись, как-либо попытаться не разглядеть.
То есть мы, что теперь подтверждает и сам Ключевский, попали все-таки в самую точку. Ведь даже документально подтверждается, что совершенно официально при тогдашнем царском дворе проходили занятия не чем-нибудь там еще, но алхимией — основной «наукой» масонства тех лет.
Вот и еще свидетельство:
«…на девятом году своего правления (1621) царь Михаил Федорович пригласил к себе на службу “архиатра” Артура Ди — сына того самого Джона Ди [алхимика при дворе английской королевы Елизаветы — А.М.]. Артур, не долго думая, согласился и приехал. Он пробыл (под именем Артемий Иванович Диев) при дворе Русского государя почти десять лет, написав в 1629 году “Химический сборник”, где крайне традиционно, в отличие от трудов своего отца-чернокнижника, изложил основы алхимии. Заставляет задуматься и то обстоятельство, что книга Фигуровского об Артуре Ди написана только по-английски.
В отчете о проделанной работе ученый бодро рапортует о том, что русский вариант книги уже в печати. Не вышла книга…» [181] (с. 281–282).
«В 1965 году в Кембридже на английском языке вышла работа Н.А. Фигуровского The alchemist and physician Arthur Dee (Artemii Ivanovich Dii) [Figurovski N.A. The alchemist and physician Arthur Dee (Artemii Ivanovich Dii) [527], где рассказывалось о деятельности Артура Ди в Московии в качестве придворного алхимика Михаила Романова. В этом же году Фигуровский на одной из научных конференций, материалы по которой можно найти в библиотеке Института истории естествознания, сообщил, что работа должна вот-вот выйти на русском языке. Но она так и не вышла. Более того, упомянутое кембриджское издание с подписью самого Фигуровского имеется только в библиотеке Института истории естествознания в единственном экземпляре. Возможно, воцарение в Московии Романовской династии и интриги английской внешней разведки, фактически созданной Джоном Ди, отцом Артура, каким-то образом взаимосвязаны?» [528].
И коту понятно, после нами уже разобранного, что и действительно — более чем явно взаимосвязаны.
«Что же руководило теми, кто приостановил выход этой работы?” — пишет О. Фомин» [181] (с. 282).
Самое обыкновенное: желание не позволить предоставить материал о своей тайной организации для ознакомления народонаселением той самой страны, против которой и ведет масонство эту все нескончаемую войну. Потому русская версия книги Фигуровского уничтожается. Причем совершенно теми же силами, которыми уничтожаются и отпечатанные Сергеем Нилусом в Троице-Сергиевой Лавре «Сионские протоколы».
Вот потому и не пропускаются в печать на русском языке документальные подтверждения о связях с масонством первых царей из династии Романовых, что многие поступки этих странных царей и по сию пору помещает в категорию слишком непонятных и даже загадочных. И действительно, как можно понять человека с тупым упоением рубящего сук, на котором сидит?
А ведь именно по причине несомненной своей подчиненности врагам России и произвел свой более чем странный и ничем необъяснимый поступок царь Михаил, когда горстка казаков захватывает невольничий рынок тех времен — крепость Азов. Причем даже без какой-либо подмоги со стороны Русского государства, на свой страх и риск, в течение нескольких лет успешно отбивается от полчищ осаждающих ее басурман, нанося им просто катастрофические потери. И этой их победой, что просто шокирует теперь, по каким-то совершенно странным причинам не желает воспользоваться этот странный царь Михаил. Он, видите ли, не желает: как поставить крест на этом невольничьем рынке, где распродают басурманы его же подданных, так и овладевать ключами от Черного моря, чем и является этот стратегически очень важный объект.
Причем, соседствующие с Крымом ногайские орды, одно время выбитые со своих земель калмыками, именно за счет взятия Азова казаками и удержания его ими в течение долгих 4 лет, в конце концов, уйдя из стана погромщиков России, присоединяются к ее защитникам.
Вот как это происходило. Вначале, изгнанные калмыками со своей земли:
«…большие ногаи объединились с малыми и стали совершать совместные набеги на русские окраины. В 1636 г. крымский хан заставил их переселиться в Крым. В 1639 г., после того как в 1637 г. донские казаки захватили Азов, часть ногайцев Большой орды вернулась в междуречье Дона и Волги и дала присягу в верности русскому царю» [470] (прим. 40 к с. 30).
То есть конкретно Михаилу. Ну, а после уже того, как казаки расправились еще и с 250-ти тысячной турецкой армией, в число которой, безусловно, входили и те же ногаи:
«В 1642 г. уже большая часть орды покинула Крым и перешла в русское подданство» [470] (прим. 40 к с. 30).
Так что за кем Азов, у того и власть над степняками. Что ж этот Михаил такой безтолковый, что и в упор не видит выгоды от захваченного города, преподносимого ему казаками даром, буквально, на блюдечке с голубой каемочкою?
Причем отказывается Михаил от этого удивительно ценнейшего в ту пору подношения, лишь теперь единым росчерком пера лишающего его головных болей по поводу обуздания южных кочевников, даже вопреки решению всеобще признанного русского законодательного органа:
«Собор большею частью говорил в пользу предложения казаков; но государь… отказался от дара казацкого, похвалив храбрых витязей за доблесть и преданность России, велел им выйти из Азова (Собрание Государевых Грамот и Договоров, III. 380)» [251] (с. 223).
Конечно же, пропаганда спихивает вину, как и обычно для нее, на «дядю». Передаваемый России Азов якобы:
«…отвергнут был двором российским» [408] (1636 г., л. 60 об., с. 51).
Но отвергнута была эта важнейшая отвоеванная у врага крепость не каким-то там безликим «двором», но самим самодержцем, каковым и являлся Михаил.
«Грамота царя Михаила Феодоровича от 27 июня 1642 года свидетельствует, что Козаки вышли из Азова… во исполнение приказа царского, последовавшего 30 апреля того же 7150 года (Матер, для Ист. Донск. войска, 76–83)» [468] (прим. 17 к с. 169).
Причем, и по сию пору никакого вразумительного ответа на странность принятого тогда царем из династии Романовых решения так до сих пор и не получено. Сам же этот никем так и не озвученный поступок свидетельствует лишь о том, что интересы Михаила, густо окруженного масонами, вовсе не соответствовали интересам его православных подданных. О том и речь. Ведь усиление Русского Царства вовсе не входило в планы закулисы, которой даже не покровительствовали, но именно подчинялись Романовы, поставленные во главу страны, что теперь более чем четко выясняется, благодаря исключительно ей.
Вот еще ничуть не менее удивительный жест. На сей раз со стороны сменившего первых Романовых уже явного масона на троне — Петра I. Вот что читаем в докладе о ничуть не менее странных поступках уже этого масона на троне из уст Кайзерлинга, посла Пруссии в России:
«Дошло наконец до того, что его царское величество не только дал письменное обязательство республике [Польше — А.М.] возвратить, в будущем 1708 году… недавно взятую крепость, со всей артиллерией и военными припасами, но даже сейчас же отправлен приказ губернаторам Полоцка и Смоленска выдать старосте Огинскому, всегда державшему сторону царя, литовский гарнизон, взятый в плен в упомянутой крепости Быхов… Послан также приказ гетману казаков, Мазепе, уступить республике взятую в свое владение, пять лет тому назад, отделившуюся в момент восстания Украину, и особенно очистить крепость Белую Церковь, в которой и повелено водворить польские войска коронной армии» [378] (с. 827–828).
То есть здесь уже отдан лютому врагу русского человека не только центр работорговли, столь удобный для распродажи плененных степными народностями русских людей, чем являлся Азов, но и целая страна, населенная русскими — Малороссия. Так что подарок туркам Азова, совершенный Михаилом, первым из Романовых, это лишь прелюдия ко всем иным подарочкам подобного же рода, доходившим до передачи целой страны, населенной русскими, восставшей и, по незнанию обстановки, перешедшей под власть находящейся под ярмом масонов Московии. Теперь эта страна, вместе с ее крепостями, ценой крови и огромных человеческих жертв отбитая у лютого врага ее жителями, переходила обратно под ярмо своих ненавистников — ляхов. Что может быть весомее вот такого вот удара в спину, совершенного царем масоном?
А явные масоны в окружении Романовых прекрасно зафиксированы письменными свидетельствами со времен того же Михаила, отдавшего туркам обратно отвоеванный и целых пять лет удерживаемый казаками Азов:
«Артура Ди на посту лейб-медика царя Михаила Федоровича сменил Венделин Сибеллиста, известный как друг Иоахима Морсия, который, в свою очередь, был ближайшим другом Иоганна Валентина Андреа, автора розенкрейцерских манифестов» [181] (с. 266).
А, конкретно, главного из них: «Химической свадьбы Христиана Розенкрейца в году 1459».
Вот как отзывается о нем Бишинг, автор перевода «Известия о поездке в Россию Вольдемара Христиана Гильденлеве, графа Шлезвиг-Гольштинского, сына датского короля Христиана IV от Христины Мунк, для супружества с дочерью царя Михаила Федоровича, Ириною»:
«Венделин Сибеллиста, Comes palatinus Caesareus, много лет бывший Царским Врачом в Москве» [436] (с. II).
И вот кем был, что выясняется, этот Сибеллиста:
«Один из тайных манифестов, написанных Андреа, был напечатан в количестве 12 экземпляров и отдан Морсию для передачи “самым надежным людям”. Сохранился дневник Морсия, в котором он скрупулезно отмечал — кому передал экземпляры манифестов (это был самый первый круг европейских розенкрейцеров). Под девятым номером в списке значится Венделин Сибеллиста, в дальнейшем — лейб-медик русского царя…» [181] (с. 266).
Что подтверждается, как видим, многими письменными источниками. Вот очередной из них:
«В 1634 г. 14 августа приехали в Москву голштинские послы Филипп Крузиус и Отто Брюггеман. 19 августа, быв у государя, они подали от князя Фридерика грамоту (от 26 августа 1633 г.) верящую о себе, а 22 сентября на конференции вручили боярам другую от него же грамоту (от 9 октября 1633 г.), обещавшую присылку, по требованию государя, доктора Венделина Зибелиста» [267] (с. 6).
То есть не кто-то там вероломно подсунул правящим Романовым, Филарету и Михаилу, входящего в круг высшего розенкрейцерского посвящения алхимика чернокнижника, но был прислан он исключительно по требованию этого странного масонского царского тандема, с помощью коварства и интриг захватившего наследственный трон Русских царей.
Причем следовал в Московию этот выписанный из-за кордона масон чернокнижник, доверенное лицо Валентина Андреа, вместе с секретарем голштинского посольства Адамом Олеарием. О чем тот не преминул сообщить в своей книге. 28 февраля 1634 г. один из членов посольства:
«…магистр Павел Флеминг… был отправлен вперед в Новгород. Одновременно поехал вперед и доктор Венделин со своими людьми, вскоре затем собравшийся и дальше в путь до Москвы» [267] (с. 26).
Но и по прибытии его в Московию отношение к этому посланнику Валентина Андреа выглядит вполне соответствующе всему вышеизложенному:
«Подобно Артуру Ди, Сибеллиста пользовался особым доверием Михаила Федоровича» [181] (с. 266).
То есть страной правил этот наш всенародно избранный монарх, наложивший на этот народ сверх всего прочего еще и клятву, что выясняется, с помощью высокопосвященного масона, откомандированного в Москву братьями розенкрейцерами.
И тот даже женится именно здесь — в Москве. О чем, среди многого иного, чем он занимался и что видел в период своего пребывания в Москве, сообщает Адам Олеарий. Среди и всех иных посещений своих соседей иностранцев он также побывал:
«…у г. доктора Венделина, царского лейб-медика, на свадьбе» [267] (с. 65).
Так что устраивался здесь на жительство этот посланец главной масонской ложи розенкрейцеров достаточно основательно.
Но и покинув страну, этот алхимик не теряет связь с Романовыми:
«В 1642 году Сибеллиста возвращается в Европу, но продолжает служить политическим представителем русского царя.
В 1655 году Венделин Сибеллиста в Вольфенбюттеле издает справочник по герметическим наукам “Manuale Hermeticum”, в котором впервые публикуется “алхимическое завещание” Джона Ди. В своих примечаниях Сибеллиста пишет, что лично получил это завещание из рук Артура Ди в Москве.
В Вольфенбюттене Сибеллиста служил лейб-медиком герцога Августа. Там же, по странному совпадению, проживал и Иоганн Валентин Андреа, автор розенкрейцерских манифестов (Сибеллиста неоднократно оказывал ему врачебные услуги)» [181] (с. 266–267).
Но ничего странного в том «совпадении» на самом деле нет. Просто круг замкнулся: Романовы — Валентин Андреа — автор масонского манифеста «Химической свадьбы Христиана Розенкрейца в году 1459»!!!
Библиографию см.:СЛОВО. Серия3. Кн. 3. «Древлеправославие» от Филарета
Свежие комментарии