Семейными союзами двух мужчин и одной женщины русскую литературу не удивишь. Некрасов и Панаевы, Маяковский и Брики… Но даже на этом фоне история взаимоотношений Зинаиды Гиппиус, Дмитрия Мережковского и Дмитрия Философова выглядит очень необычной.

Несвятая троица

Журнал: Тайны 20-го века №45/С (Русская история №1), 2017 год
Рубрика: Серебряный век
Автор: Константин Сергеев

Что угодно, но не семья

Поэты Серебряного века Гиппиус и Мережковский познакомились на Кавказе, в Боржоми.

Там же и обвенчались. С этого-то момента странности и начались.
После венчания молодые отправились в дом к невесте завтракать, читали в её комнате книгу, обедали, пили чай. А потом… Молодой муж отправился ночевать к себе в гостиницу. Зиночка тоже легла спать рано и наутро напрочь забыла, что вышла замуж. Очень была удивлена, когда матушка её разбудила возгласом: «Ты ещё спишь, а уж муж пришёл! Вставай!».
Вполне может быть, что всё происходило иначе. Важно другое: оба они всегда старались подчеркнуть, что их союз есть нечто категорически не похожее на обычный брак; что и плотская любовь, и романтическая увлечённость в их отношениях если не абсолютно отсутствуют, то, по крайней мере, не являются главным. Они строили свою жизнь, как художественное произведение. И кто из них был главным героем этого произведения — большой вопрос.
Супруги приехали в Петербург, сняли квартиру в доме Мурузи на Литейном. У каждого своя спальня и свой кабинет. Общая только гостиная, где они вели беседы и принимали гостей. Вскоре супруги стали ключевыми фигурами столичной литературной жизни. Мережковским восхищались, Гиппиус побаивались. Она получает удовольствие, когда дерзит людям, ставит их в неловкое положение. И, конечно, эпатирует всех своей экстравагантностью.
То, как бы подчёркивая свою женственность, она носила исключительно белые, целомудренно закрытые платья и накладывала на лицо такие слои косметики, что лицо становилось похожим на маску (её называли «ведьмой» и «белой дьяволицей»). То облачалась в мужские наряды и беззастенчиво разглядывала окружающих через лорнетку (она считалась исключительно мужской принадлежностью). Кстати, почти все её литературные произведения написаны от имени мужчины, а свои критические статьи она обычно подписывала псевдонимом Антон Крайний. Современники издевались над Мережковским: «Отомстила тебе Афродита, послав жену — гермафродита».
Ходили сплетни о романах Гиппиус как с женщинами, так и с мужчинами — с поэтами Николаем Минским и Валерием Брюсовым, с критиком Акимом Волынским…
У Мережковского тоже случались увлечения.
Насколько далеко заходили отношения Дмитрия Сергеевича с другими женщинами, сказать трудно, но Зиночка продолжала занимать в его жизни главное место. Как, впрочем, и он в её.
Так и существовал этот альянс, о котором много лет спустя писательница Нина Берберова сказала: «Это было все что угодно, только не семья». Союз обрёл полную завершённость, когда к нему присоединился третий — Дмитрий Философов.

Эстет с нетрадиционной ориентацией

В жизни Гиппиус и Мережковского всегда огромное место занимали религиозные искания. Мережковский говорит о новой церкви. Церкви не Ветхого, не Нового, а Третьего завета.
Супруги организовывают религиозно-философские собрания, на которых творческая интеллигенция и представители официальной церкви обсуждали вопросы веры. На этих собраниях Гиппиус и Мережковский познакомились с Философовым. Он — отпрыск старинного дворянского рода, сын главного военного прокурора империи и члена Государственного совета. А кроме того, рафинированный эстет, сторонник однополой любви, двоюродный брат и друг знаменитого мецената Сергея Дягилева (поговаривали, что не только друг, но и любовник).
По сравнению с невзрачным Мережковским Философов — красавец. Какое-то время Гиппиус увлекалась им. По крайней мере, именно ему она посвятила своё единственное стихотворение, написанное от лица женщины, а не мужчины. Однако Философов отвёрг её. Сослался на непреодолимое отвращение к любой плотской любви. Говорили, что на самом деле его интересовал Мережковский, а не Гиппиус.
Однако сексуальные вопросы отнюдь не главное для этих загадочных людей. Они создали тройственный союз, а закрепить его решили весьма странным образом — решили сами, втроём, провести тайное богослужение. Оно было назначено на Великий четверг, 29 марта 1901 года.

Тайный обряд

Накануне были куплены позолоченная церковная чаша (за 17 рублей, золотая оказалась не по карману), свечи, просфоры, виноград и вино, много цветов, наконец, три одинаковых прямых нательных креста.
В одной из комнат оставили только четыре стула и большой стол, который накрыли белой, не бывшей в употреблении скатертью. На столе — три трёхсвечника, украшенные цветами и виноградом, просфоры, соль и нож.
Заранее сняли с пальцев перстни и кольца — «символы кровных, плотских и духовных связей вне Бога», оделись во все новое и надели друг на друга кресты.
Зажгли свечи и сели перед столом рядом на три стула, лицом к востоку. Посредине Философов, справа Мережковский, слева Гиппиус. Пустой стул стоял напротив.
Читали молитвы и Евангелие, причащали друг друга хлебом и вином, целовали чашу причастия и друг друга крестообразно: в лоб, в уста и в глаза.
А напоследок сняли кресты, перемешали их, чтобы не знать, где чей, и вновь надели.
Так возник этот новый, небывалый ещё союз трёх людей, объединившихся в своём стремлении к Богу. Союз, который они вполне серьёзно уподобляли Святой Троице.
Мережковский выяснил, что на родном языке Христа — арамейском — «слово Rucha, «Дух», не мужского рода, как по-латьши, и не среднего, как по-гречески, а женского». И поэтому христианская Троица — Бог Отец, Бог Сын и Бог Святой Дух — объединяет две мужских сущности и одну женскую. Их союз с Философовым представлялся слепком с божественной Троицы, так сказать, «по образу и подобию». Но результатом этого триединства должно было стать преодоление пола вообще…
Философов не сразу переселился в дом Мурузи. Были ещё совместные молитвы, но был и почти полный разрыв отношений, и новое сближение, пока, наконец, они не стали жить вместе. И, казалось, все устоялось, роли распределены, отношения налажены…

«Он умер. И он»

Философов не был столь же близок Мережковским, как они сами друг другу. Эти двое действительно составляли почти единое существо. Гиппиус в конце жизни писала, что они в течение 52 лет не расставались ни на один день, — это неправда, по её же собственным дневникам видно, что иногда день-два им случалось быть врозь, но это бывало очень редко. А Философов уезжал на месяцы. И тем не менее они сходились снова.
Первая трещина в их отношениях пролегла в 1912 году. В пьесе Мережковского «Павел I» обнаружилось «дерзостное неуважение к верховной власти». Было заведено дело. Дмитрий Сергеевич тут же сбежал в Париж. Философов расценил это как трусость: «Куда же годны все эти риторики о революции, когда за слова свои не желают отвечать?».
Полгода спустя суд всё-таки состоялся. Мережковского оправдали. Жизнь втроём продолжилась.
Революцию они встретили вместе. Вместе бежали из большевистского Петрограда. Вместе перешли границу с Польшей. И тут…
Из Польши Мережковские уехали в Париж. Философов остался в Польше для борьбы с большевиками. Вероятно, он посчитал отъезд во Францию новым проявлением трусости.
Отношения были разорваны. Когда-то Гиппиус представила Сергею Есенину обоих Дмитриев как своих супругов. О том, насколько ей одного из них, Философова, не хватало в Париже, свидетельствуют адресованные ему записи, заносившиеся в тетрадь, на обложке которой стояло: «Отдать Д.В, после…» (то есть после её смерти). Потом появилась приписка: «Некому отдавать, он умер. И он. 1944». Второй «он» — это Мережковский, скончавшийся в Париже в декабре 1941-го.
Зинаида Гиппиус лежит в той же могиле, что и Дмитрий Мережковский, на русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа. А над ними, на могильном камне, помещена, словно знак недостижимого идеала, православная икона. «Троица» Андрея Рублёва.