В этом году 30 августа исполняется ровно 100 лет со дня неудачного покушения на Председателя Совнаркома РСФСР В. И. Ленина. Сам теоретик революции был не в восторге от того, что после выстрела Фанни Каплан за собой приходилось таскать огромную свиту в виде негласной охраны общей численностью 20 человек.
«Революция нуждается в каждом солдате, а тут 20 здоровых парней бездельничают около моей особы», – возмущался Ильич. Между тем, первым лицам Советской России было чего бояться.
В истории с терактом на заводе Михельсона немало «белых пятен». Начнем хотя бы с того, что эсеры опасались злоупотреблять банальным террором и любыми насильственными действиями в качестве инструмента политического давления, т.к. большевики таким образом могли обрести «ореол жертвы» и использовать действия оппонентов против их самих. Исключением был лишь индивидуальный террор, ради которого следовало (пусть временно) выйти из партии. Поэтому перед совершением теракта Фанни Каплан предстояло сразиться с бюрократической машиной. Утверждать, что «в Ленина стреляла эсерка» не совсем верно, это скорее полуправда. Дабы не подставлять родную партию, Каплан накануне покинула ее ряды, о чем и заявила на допросе. Был ли выход оформлен документально, доподлинно неизвестно.
Решение стрелять в Ленина у меня созрело давно. Стреляла я в Ленина потому, что считала его предателем революции и дальнейшее его существование подрывало веру в социализм.
Вот что заявила Фанни Каплан в ходе одного из допросов.
Но в то время Ленин был скорее «вишенкой на торте». К нему подбирались постепенно, из самого Петрограда. Там 20 июня 1918 года был убит революционер Володарский, а утром 30 августа – глава Петроградской ЧК Моисей Урицкий. Днем секретариат Ленина получил записку с прямыми угрозами: Петроградский выстрел повторится в Москве! Быть может, все бы обошлось, если бы не два НО: во-первых, к предупреждению отнеслись несерьезно и меры безопасности в Москве не усилили. Во-вторых, каждую пятницу члены Совнаркома отправлялись на местные предприятия: поговорить с пролетариатом, выступить с пламенной речью, поучаствовать в митинге. Мало того, что Ленин посмеялся над опасениями Надежды Константиновны, в тот день он отправился на два митинга: на Хлебную биржу и на завод Михельсона. Сопровождал Ильича только личный шофер, Степан Казимирович Гиль. Он же был единственным, кто более-менее точно указал время покушения: в Ленина стреляли примерно в 23:00. Фанни Каплан допросили спустя полчаса. Хотя сама террористка заявила, что стреляла в 20:00. Однако об остальных обстоятельствах преступления она говорить отказывалась – Каплан даже не помнила, сколько выстрелов совершила.
В момент покушения никто из присутствовавших на митинге не мог опознать преступницу. Тот же Гиль утверждает, что видел лишь женскую руку с браунингом, высунувшуюся из толпы. Собственно, доверять в запутанном деле можно показаниям двоих свидетелей – шофера и комиссара Батулина, который, на самом деле, тоже значительно приукрашивает свое повествование. Стоявшую на Серпуховской улице женщину Батулин заметил случайно: она была одета в длинное платье, держала в руках портфель и зонтик. И довольно быстро раскрыла себя. Фанни Ефимовна заметно волновалась, а на вопрос: «Кто вы и как здесь оказались?», – ответила: «ЭТО сделала не я». Хотя, и здесь полная неразбериха: непонятно, кто задержал преступницу – то ли пресловутый Батулин, то ли (совсем как в анекдотах) некий рабочий Иванов, безликий и неприметный. Так или иначе, Каплан доставили в Военный комиссариат Замоскворецкого района и допросили впервые (всего протоколов допроса было шесть). Еще одна загадка связана с оружием, из которого стреляли в Ильича. Одни утверждают, что браунинг лежал у ног Фанни, другие уверены, что его принесли в комиссариат через пять дней после инцидента. Кстати, пули, извлеченные из тела Ленина, не соответствовали роковому оружию.
А третьего сентября 1918 года женщину расстрелял комендант Кремля, балтийский матрос Павел Мальков. Сообщается, что на месте казни присутствовал пролетарский писатель Демьян Бедный. Якобы он наблюдал, как труп «упаковали» в бочку, облили бензином и подожгли. Но гораздо интереснее не само покушение, а то, что произошло после него. По делу о подкупе латышских стрелков в Кремле был арестован британский консул Брюс Локкарт. Пятого сентября 1918 года было принято постановление «О Красном терроре». Стартовала одна из самых кровавых кампаний первых послереволюционных лет.
Свежие комментарии